Выступление министра обороны Великобритании на Конференции сухопутных войск 2022 в Королевском объединённом институте оборонных исследований (RUSI)
Министр обороны Великобритании Бен Уоллес выступил с речью на Конференции сухопутных войск 2022 в Королевском объединённом институте оборонных исследований (RUSI).
Я хотел бы поблагодарить доктора Сару Эшбридж и Королевский объединённый институт оборонных исследований (RUSI) за организацию этого мероприятия. Всем известно, что RUSI — это организация с большой историей, почти такой же большой историей и пользующаяся почти таким же глубоким уважением, как британская армия.
Я рад, что доктор Роб Джонсон был недавно назначен директором Управления комплексных оценок и критического анализа в моём ведомстве. Это название точно отражает поставленную перед ним задачу — он будет ставить под вопрос решения, которые принимаются многими из присутствующих здесь, включая меня и мои политические и нормативно-правовые решения, как я надеюсь. Добро пожаловать в Министерство обороны, и, пожалуйста, не сдерживайтесь в том критическом анализе, которому вы будете подвергать нашу работу.
Строгая и справедливая оценка и способность к самокритике — это то, что поможет нашей армии занять лидирующие позиции в мире. Эти принципы уже успешно работают в некоторых наших подразделениях, и я считаю, что их следует поощрять. Нет ничего плохого в критике и в том, когда вам подсказывают, над чем вам стоит ещё поработать. Если опытный солдат на полевом тактическим командном пункте говорит молодому командиру взвода, что тот идёт не туда, будет глупо его не послушать. У меня были коллеги, которые игнорировали советы своих солдат — я думаю, они до сих пор где-то там блуждают.
Итак, в течение многих лет на Конференциях сухопутных войск мы размышляли об «эффективности сухопутных войск в 21-м веке» и о вторжении России в Украину в 2014 году как «предвестнике будущих войн в Европе». В этих стенах прошло немало мероприятий с похожими названиями.
Что ж, сегодня мы больше не можем позволить себе просто рассуждать. Мы должны действовать — быстро и сообща.
И генерал сэр Патрик Сандерс — именно тот человек, который «мобилизует» армию для этого дела.
Именно он, тогда ещё намного более молодой подполковник Патрик Сандерс, в 2008 году, когда он давал лекцию в Королевском объединённом институте оборонных исследований (RUSI) после тяжёлой командировки в Ирак, где он был в качестве командира 4-й стрелковой тактической группы, особо подчёркивал важность слаженной работы вооружённых сил, рассказывал о реалиях войны на истощение и влиянии средств массовой информации на обстановку, а также отмечал «высокий моральный дух британских солдат, который лишь укрепляется при приближении опасности».
А в 2015 году, будучи тогда ещё «только» генерал-майором, он снова подчёркивал, что основной задачей армии является «защита национальных интересов на суше, где в конечном итоге решаются все конфликты», и что «политики, принимая суверенные политические решения и делая тот или иной выбор, нуждаются и во многом полагаются на поддержку вооружённых сил Великобритании, которые являются одним из краеугольных камней и без которых так называемая мягкая сила превращается в обычный блеф».
Как один из таких политиков, я согласен с этим, и вот о чём я хотел бы попросить вас сегодня.
«Моя миссия и ваша роль в ней», если позволите.
Наша работа — защищать людей, и для этого всегда будет необходимо присутствие на суше, так как именно здесь живут люди.
Нам всегда приходится «идти на войну с той армией, которая у нас есть, а не с той, которую нам хотелось бы иметь», потому что даже сегодня мы не можем с уверенностью предсказать, где и когда будет развязана война. Именно поэтому для сдерживания угрозы и предотвращения более плачевного развития событий мы должны прежде всего мобилизовать те силы, которыми мы располагаем на данный момент.
У нас стало меньше сомнений в том, что это будет война именно в Европе, сократились и сроки её вероятного наступления, так что мы должны действовать.
Мы не сможем защитить британский народ и наших союзников с помощью одних лишь «стратегий преобразования» и глянцевых брошюр о военной технике.
И, хотя справедливо то, что армия не должна ограничиваться и замыкаться на одном приоритете, необходимость противодействия российской агрессии касается не только Европы и не только вооружённых сил.
Армия должна вносить свой вклад в защиту наших ценностей и интересов, выраженных в виде основанной на правилах международной системы, которая обеспечивала нам безопасность и процветание в течение трёх четвертей века. Защищать эту систему там, где ей угрожает опасность.
Эта угроза носит глобальный характер и распространяется на разные сферы нашего общества за пределами ведения открытого конфликта.
Таким образом, я считаю, что в рамках реализации программы «Op MOBILISE» мы должны прежде всего сфокусироваться на вопросах подготовки и соответствия.
Под соответствием подразумевается, что мы должны быть современными, смотреть в будущее и быть готовыми бросить вызов порой весьма глубоко укоренившимся доктринам, зачастую граничащим с ностальгией.
Слишком часто за последние годы мы видели, как в армии форма ценится выше содержания, а любые изменения рефлекторно вызывают негативную реакцию.
Мы забыли о важности присутствия передовой армии в мире.
Я решительно считаю, что от отношения к военным действиям как к форме реагирования на ту или иную ситуацию нам необходимо перейти к постоянному присутствию в целях сдерживания — позиционной стратегии сдерживания путём воспрещения, как в географическом пространстве, так и в пространстве влияния. При этом мы не должны допустить того, чтобы один подход полностью вытеснил другой, речь идёт о сознательном восстановлении баланса.
Мы всегда должны быть готовы принять бой — в любом месте и в любой сфере; только так мы сможем сдерживать агрессию Кремля, ибо всё более очевидным становится тот факт, что мы не сможем сдерживать президента Путина угрозой наказания и той ценой, которую придётся заплатить его народу.
Как мне лично сказал министр обороны РФ Сергей Шойгу, когда я был в Москве в начале этого года, «никто не способен терпеть страдания так, как это умеют россияне».
Эти страдания как будто бы являются для них предметом некой извращённой гордости, и я считаю, что именно это отличает нас и наших союзников от путинского режима: мы служим своему народу, защищая его от страданий, в то время как они используют страдания невинных людей как инструмент для реализации своих империалистических амбиций.
Путина необходимо изолировать, лишив его источников влияния, финансовых ресурсов и технологических возможностей.
Нужно, чтобы деятельность Путина и российского правительства предстала абсолютно прозрачной, их самих и каждую их ложь, каждую коррупционную схему и каждый безнравственный поступок нужно просветить насквозь, разоблачить перед всем миром перед российским народом, который страдает от этой тирании.
Мы не сможем добиться этого, если не будем честны в отношении ошибок в нашей собственной истории, ошибок командующих нашими вооружёнными силами, нашего Министерства обороны — и нашего политического руководства.
Мне довелось наблюдать это со всех точек зрения.
Летним утром в июле 1991 года меня и моих товарищей, молодых офицеров с курса командиров взводов, вызвали на учебный плац, чтобы подробно проинформировать нас о программе «Варианты изменений» (Options For Change), разработанной тогдашним правительством в ответ на окончание холодной войны.
Мне повезло: пусть мой полк и сократили на один батальон, он хотя бы не был расформирован вовсе. Некоторым из офицеров вокруг меня — только что из Сандхёрста, в новых полковых беретах — повезло намного меньше.
В 1991 году у мира действительно были основания для оптимизма. Советский Союз распался, Аль-Каида была не более чем огоньком в глазах членов небольшой религиозной когорты, а Китай ещё вовсе не вышел на мировую арену.
Поэтому правительство того времени вполне разумно пересматривало свои оборонные расходы и взгляды на военные структуры. Это также означало, что после десятилетий инвестиций в крупные малоподвижные формирования на территории Германии Казначейство наконец-то надеялось получить «дивиденды от мира».
Проблема заключалась и всё ещё заключается в том, что сменявшие друг друга правительства — как лейбористы, так и консерваторы — до сих пор продолжают возвращаться за этими дивидендами. Они прошли свой путь от инвесторов до корпоративных рейдеров. Поэтому я был рад, когда премьер-министр развернул этот тренд, рекордно увеличив оборонный бюджет на 24 миллиарда фунтов стерлингов.
В общей сложности, на протяжении более шести лет я был сначала министром безопасности, а затем министром обороны, и почти каждый день до моего сведения доводят информацию о намерениях, планах и возможностях наших противников.
За последние несколько лет я прочитал тысячи секретных и совершенно секретных документов, и хорошо осведомлён о характере и направлении той угрозы, с которой мы имеем дело.
Требования безопасности не позволяют мне делиться подробностями этих документов и отчётов разведывательных служб, однако могу сказать, что мы регулярно недооценивали российскую агрессию, почти выпустили из виду Аль-Каиду (чего совершенно не стоит делать), не придали должного значения подъёму Китая и верили, что хотя бы о киберугрозах пока не стоит беспокоиться ни нам, ни рядовым избирателям.
Увы, для многих людей вне сфер обороны и безопасности, не имеющих допуска к этой информации, это действительно так. Мы приложили все возможные усилия для того, чтобы обеспечить достаточное количество инвестиций для работы Национального центра кибербезопасности и наращивания оборонного потенциала, однако, как нам продемонстрировала пандемия Covid, мы не выделили достаточно средств на то, чтобы гарантировать гибкость и стабильную работу государственных структур.
Исполняя свои обязательства, мы приняли немало верных решений, нацеленных на то, чтобы наша работа привела к наилучшим результатам, но, как и другие европейские страны, мы ходим по тонкой грани.
Оборона превратилась в постоянное соревнование между техническим совершенством и численностью, между одной военной сферой и другой. И кажется, что обязательства, которые страны брали на себя двадцать лет назад, они брали, не отдавая себе полного отчёта в том, какова будет их цена.
Возьмём, к примеру, авианосцы. Программа была с помпой анонсирована бывшим премьер-министром Великобритании Гордоном Брауном в 1998 году и завершена двадцать лет спустя.
На ранних этапах не было ясного понимания того, сколько на них придётся потратить, от чего ради этого придётся отказаться, какое им потребуется обеспечение и какое значение они будут иметь для вооружённых сил в целом в долгосрочной перспективе.
Как и во многих других проектах, здесь имел место привычный подход, подразумевающий, что об этом подумает и за это заплатит кто-то другой. Эти недостаточно реалистичные суждения повлияли на все наши вооружённые силы.
В сухопутных войсках высокопоставленные военные и политики зачастую были заинтересованы лишь в наращивании количества и компенсировали рост расходов, ослабляя качество и снижая уровень подготовки наших вооружённых сил.
На флоте перерасход средств покрывали за счёт сокращения количества сухих доков и площадок для технического обслуживания кораблей.
Какой смысл хвастаться количеством танков или кораблей, если у вас нет для них ни запчастей, ни боеприпасов?
Какой смысл требовать больше ударных групп, если те, что у вас уже есть, не обеспечены средствами радиоэлектронной борьбы и поддержкой ПВО?
Как долго продержатся реформированные бронетанковые бригады, если артиллерия противника превосходит их по дальности на десятки километров?
Война в Украине уже преподнесла нам много уроков, и их будет ещё больше. Некоторые из этих уроков стали фактическим подтверждением тех оценок, которые были даны Командованием вооружённых сил в их документе (Defence Command Paper).
Например, там было сказано, что помогать другим странам обеспечивать устойчивую обороноспособность следует не только обучая персонал, но и оказывая финансовую поддержку, а также поставляя военную технику.
Всего за неделю или две до вторжения России мы направили в Украину новый полк рейнджеров с целью обучить украинцев пользоваться переносными противотанковыми ракетами NLAW.
А программа «Солдат будущего» предусматривала уменьшение численности пехотных подразделений наряду с увеличением объёма средств поражения противника на большой дальности и более активным применением средств радиоэлектронной борьбы.
Когда в 2020 году наш премьер-министр принял твёрдое решение инвестировать в сферу обороны дополнительные 24 миллиарда фунтов стерлингов, он разбил сложившийся стереотип и признал необходимость обратить вспять тенденцию к разоружению.
Это было хорошее начало. Теперь мы инвестируем более 43 миллиардов фунтов стерлингов в оборонный сектор в рамках Плана по оснащению армии на предстоящее десятилетие.
Следующая задача состоит в том, чтобы обеспечить грамотное расходование этих инвестиций и грамотное использование новой техники.
У нас есть слишком много примеров, когда военные игры позволяли нам обратить внимание на наши уязвимые места, но мы закрывали на это глаза, так как их результаты демонстрировали слишком неудобную для нас правду.
Я рад, что Патрик занял этот пост в столь значимое время. Я знаю, что он — самый подходящий лидер, который именно сейчас, именно в этот период времени нужен британской армии.
И я всегда говорил, что с изменением угроз должно меняться и финансирование.
Как на протяжении всей нашей истории правительство должным образом реагировало каждую зиму, когда у Национальной службы здравоохранения случался кризис из-за повышенного числа заболевших — так же правительство должно реагировать и сейчас, когда нарастает угроза безопасности, которая лежит в основе нашего образа жизни.
Иногда дело не в том, какие дивиденды мы сможем получить, а в том, какие инвестиции в людей и технику мы можем сделать.
Слишком долго оборонный сектор существовал в условиях ограниченного финансирования, сокращений персонала и увещеваний об эффективной экономии, вынужденный лишь пускать пыль в глаза, в то время как угроза со стороны ряда государств в последние несколько лет начала расти.
На данный момент именно Россия является самой прямой и актуальной угрозой для Европы. Как для наших союзников, так для наших собственных берегов.
Я с полной серьёзностью заявляю: существует вполне реальная опасность того, что Россия нападёт на Европу. В наши дни, когда существуют ракеты большой дальности и малозаметная техника, расстояние не сможет защитить нас.
Как справедливо отметил сегодня утром начальник Генерального штаба, угроза изменилась. И как сказал сегодня в Мадриде премьер-министр Великобритании, а также его коллеги — лидеры стран НАТО, наша ответная реакция тоже должна измениться.
Россия — не единственная наша проблема. Настаивающий на своём Китай готов бросить вызов основанной на правилах системе и демократии. По всей Африке идёт волна терроризма. Кроме того, перед нами стоит по-прежнему не решённый вопрос иранских ядерных амбиций.
Угроза растёт, она носит глобальный характер и распространяется на разные сферы нашего общества. Настало время дать чёткий сигнал о том, что мы потратили все «дивиденды от мира», и теперь нам нужно наращивать инвестиции [в оборонный сектор].
Пока ещё не поздно противостоять вновь возрождающейся угрозе и вынести опыт из уроков, которые нам преподнесла война в Украине, нужно «мобилизоваться» — подготовиться и соответствовать.
Спасибо за внимание.
Последние изменения 29 June 2022 + show all updates
-
Addition of Ukrainian translation.
-
First published.